Книга Черная ведьма желает познакомиться  - Марина Ефиминюк

– Вы по нему, должно быть, скучаете?

– Я бы скучала по нему чуть больше, если бы он согласился упокоиться с миром, как это в свое время сделала матушка, – заметила я, отходя от окна, а румяная толстушка испуганно икнула.

При жизни папа был профессиональным некромантом и теперь беспрестанно вселялся в кого-нибудь из замковых черных прислужников или даже в дядьку Аскольда, а потом мелко пакостил бабке Примроуз за то, что при жизни злобная теща с изяществом выедала ему чайной ложкой мозг.

– Проголодались с дороги? – попыталась Мэри перевести разговор. – Обед уже закончился, ужин в восемь, а сейчас как раз время чая. Наш повар Жюль готовит вкуснейшие профитроли. Он из королевства Фракии, влюбился в наши просторы и остался здесь жить.

– Профитроль? – не поняла я.

– Жюль, – поправила Мэри. – Вы ведь любите сладкое?

– Ненавижу.

Экономка замялась, на круглом лице отразилась работа мысли. Видимо, она прикидывала, как станет сживаться с молодой хозяйкой, когда Картер унаследует поместье, если она, эта странная высокая девица с идеально гладким пучком, в черном платье и на высоченных каблуках, характером не лучше колючего ежа. Слугам повезло, что я была не Дороти.

– Но я с удовольствием выпью чаю… – улыбнулась я. – С говяжьей отбивной, жареной картошкой и… что у вас там было на обед из горячего?

– Куриный суп с гренками, – зачарованно вымолвила Мэри.

– Остался?

Она кивнула.

– Вот, отлично! – изображая бурную радость, хлопнула я в ладоши и тишком сглотнула набежавшую от мыслей о сытном обеде слюну. – Супчику с гренками похлебать тоже будет неплохо. Конечно, все это исключительно к чаю вместо пирожных. А еще попросите кого-нибудь мух наловить.

– Добавить в чай? – для чего-то уточнила она.

– Зачем же? – удивленно пропыхтела я, стаскивая с отекших ног тяжелые туфли. – Сложите в баночку, съедим в натуральном виде.

Едва мне успели принести полный поднос одурительно пахнущей еды и мух в баночке для Дороти, а я только открыла серебряные колпаки, намереваясь, хорошенько позавтракать, пообедать и почаевничать, как в дверь постучались. Не дождавшись разрешения, в спальню ввалился Картер. Выглядел шантажист не лучшим образом, помятым и измотанным.

– Уже надо идти к дядьке? – уточнила я, с большим удовольствием проглотив ложку наваристого супа. Не помню, откуда уж сбежал Жюль, но готовил он божественно.

– Как? – Картер с оголодавшим видом уставился на поднос.

– Что? – изогнула я брови.

– Как ты уговорила Мэри тебя накормить до ужина?

– Я же черная ведьма, – пожала плечами. – У нас особое обаяние.

– Заявление, конечно, спорное, – громко сглотнула бывшая жаба.

– Прокляну, – с вкрадчивой улыбкой отозвалась я и широким жестом предложила: – Присоединишься к трапезе?

Не сводя взгляда с еды, Картер резво подсел за круглый столик, полностью занятый огромным подносом, схватил приборы и откромсал огромный кусок мяса.

– Оно с кровью, – заметила я.

– Я так голоден, что сожрал бы мясо, даже если бы оно вообще было сырым. – Он запихнул кусок в рот и принялся с наслаждением жевать.

– Ну, тогда приятного аппетита, смотри от жадности не подавись, – пожала я плечами. – Интересно, Дороти расстроится, если ты умрешь голодной смертью, или она уже поставила крест на женитьбе?

В следующий момент мясо у Картера пошло не в то горло, он выпучился.

– Я тебя не проклинала. Слышал, что на водопое змеи даже козлов не кусают? – пришлось тут же откреститься от черномагических шуток. – Просто ешь помедленнее.

Плеснув из графина воды, я протянула Картеру стакан. Напрочь забыв, что не пьет из рук черной ведьмы, в три глотка он осушил содержимое и произнес:

– Нам надо идти, а то Уильям взбесится. Флинт выглядит отвратительно, не сегодня завтра концы отдаст. Думаю, что прямо сейчас он объявит меня наследником.

С едой было покончено, и мы направились в хозяйское крыло. С приближением к апартаментам дядюшки Флинта запах болезни казался гуще и отчетливее. На стенах, затянутых в натуральный шелк, дремали серебристые ночные мотыльки – еще одни спутники смерти.

В комнате нас дожидались: гладко причесанный пастор, воспитанница Эбигейль с перевязанными пальцами, Уильям, отвратительно хорошо выглядевший без пиджака, парочка невнятных типчиков, явно стервятников из благотворительных фондов, и нескладный человек в нарукавниках, встретившийся нам в холле сразу по приезде. Воздух отравляло незаметное для других сладковатое зловоние. К своему счастью, не умеющие распознавать тошнотворный запах смерти люди сгрудились вокруг высокой кровати с тяжелым балдахином. На ней, откинувшись на подушки, лежал изможденный, тяжело дышавший старик с изрезанным морщинами лицом.

Тишина стояла такая, что стук моих каблуков о наборный паркет показался на редкость непочтительным. Выцветшие глаза дядьки сфокусировались на мне, я ответила ему столь же пристальным взглядом. Он едва заметно кивнул, подзывая поверенного. Тот немедленно нагнулся к его губам, а когда выпрямился, то вымолвил:

– Господин Брент говорит, что вы гораздо красивее, чем на миниатюрах.

– Не устану повторять, что от некоторых портретистов краски стоит запирать в столе, – игнорируя возмущенные взгляды братьев Брент, намекнула я, что портретик просто подкачал. Дороти, что греха таить, действительно была симпатичной.

Обмен любезностями, вероятно, закончился, и стряпчий объявил:

– Господин Брент готов объявить последнюю волю…

В этот острый момент гробовой тишины и напряженного молчания у меня в кармане платья басовито загудела пудреница с зеркальцем, словно закрытый в банку майский жук. Меня разыскивала Брит, больше некому. Что ж так не вовремя-то?

Присутствующие начали оглядываться, не понимая, откуда доносится необъяснимый звук. Только Уильям нацелил острый взгляд на меня, как будто догадывался, кто именно являлся источником неприятного жужжания. Наконец Брит сдалась. Настала уважительная тишина. Откашлявшись, стряпчий снова открыл рот:

– Господин Брент желает…

Зеркало снова загудело.

– Господин… – заикнулся поверенный.

– Мухой ко мне! Если не придешь ты, то приду к тебе я! – заявила Британи из моего кармана, но отчего-то показалось, будто потусторонний голос лился с потолка. Народ дружно сошел с лица.

– Смерть на пороге! – потрясенно пробормотал пастор, осенил себя божественным знаком и, закатив глаза, упал без чувств.

Дядюшка Флинт, взиравший на будущих наследников из глубины кровати, вдруг резко сел, не иначе как хотел сбежать от смерти. Начался страшный переполох. Эбигейл кинулась обратно укладывать вдруг ожившего благодетеля. Кто-то бросился приводить в чувство пастора. Уильям налил умирающему воды в стакан, остальное прямо из графина выплеснул на зеленеющего пастора.